Кино, Цирк, Армия и ... Секс

Важнейшим из искусств

    для нас является кино.

В. И. Ленин

        На самом деле Владимир Ильич Ульянов - Ленин сказал, что важнейшими из искусств для нас являются кино и цирк. Но слово «цирк» впоследствии было купировано из этой цитаты, и до нас она дошла в усеченном виде. Есть много шуток о том, что те или иные известные нам выражения выдающихся людей звучат не совсем полностью. Вот, например, взять хотя бы популярное в советские годы изречение того же Ленина: «Учиться, учиться и учиться!». Говорят, что на самом деле Владимир Ильич сказал: «В детстве, батенька, я больше всего ненавидел три вещи – учиться, учиться и учиться!». Или еще, к примеру, знаменитое гагаринское «Поехали!». По версии тех же шутников, в реальности перед стартом Юрий Алексеевич Гагарин произнес: «Это ж надо было додуматься запихнуть живого человека в эту консервную банку! У них что, совсем крыши поехали?!!». Но, вернемся к многострадальному цирку, лишившемуся своего места в исторической цитате. «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется» – любят шутить военные. В СССР жизнь была не сахар. Вокруг злые враги, которые то и дело норовили сожрать живьем строителей коммунизма. И всяк, от мала до велика, должен был быть готов встать под ружье в случае чего. «Будь готов!» – вдалбливали нам в головы с раннего детства. «Всегда готов!» – отвечали мы, радостно вскинув руку в пионерском салюте. Ну, вот чем, скажите на милость, не армия? Разве что при армейском отдании чести рука занимает несколько иное положение… Вот и жили мы, как на пороховой бочке, и тут уж, поверьте, не до смеха. А ведь цирк – это, прежде всего, клоуны. Это они, а не силачи, гимнасты или дрессировщики ассоциируются у нас с праздником под куполом. Без веселых клоунов цирк не был бы цирком, и публика после представления не выходила из него, улыбаясь и светясь от счастья. Делать это, а именно светиться от счастья, строителям коммунизма полагалось только на демонстрациях, еще и «Ура!» кричать, проходя мимо трибун с партийными бонзами. Может быть, поэтому цирку так и не суждено было попасть в растиражированную цитату Ленина…

      Что до армии, то в ней был обязан отслужить каждый отпрыск мужеского пола, если он хотел в дальнейшей жизни на что-то рассчитывать. «Через две, через две зимы, через две, через две весны – отслужу, отслужу, как надо, и вернусь!» – распевали молоденькие советские солдатики, старательно чеканя шаг в строю. В моей воинской части грузины, коих у нас было 20 человек (а я, надо сказать, служил еще в Советской Армии с 1986 по 1988 год), пели так: «Отслужусь, отслужусь, как надо, и вернусь!». Что поделать, русский язык им давался с трудом. А вот в другой строевой песне – «Марше авиаторов» – грузины в строчке «нам разум дал стальные руки - крылья, а вместо сердца пламенный мотор» слово «пламенный» заменяли на «плазменный». Фраза «лаванда, горная лаванда» из популярной тогда песни Софии Ротару в их исполнении звучала как «Ламанда, гордая Ламанда», очевидно, они название цветка принимали за женское имя. К слову, о грузинах я не зря вспомнил – им в моем повествовании отводится важная роль, хотя рассказ, как вы уже поняли из названия, посвящен исключительно кинематографу. Точнее тому, как я смотрел кино, будучи солдатом.

      Лозунг В. И. Ленина, вынесенный мною в эпиграф, в Советской Армии исполнялся безукоризненно, по крайней мере, в нашей части. Раз в неделю нам демонстрировали фильмы в зале со старенькими деревянными креслами, увидевшими свет, наверно, еще в пятидесятых годах. Для одного из эпизодов моего повествования это обстоятельство не менее важно, чем наличие тех же грузин. Крутил солдатам кино мой сослуживец из Воронежа Миша Косенко, с которым я водил дружбу и часто прятался от начальства в его кинобудке – служебном помещении, где располагались два больших старых аппарата, уставившихся своей оптикой в прямоугольные бойницы в стене. Фильмы, понятное дело, нам привозили исключительно патриотические, типа «Они сражались за Родину» или «В бой идут одни старики». Правда, случалось, что по большим праздникам нас могли побаловать и какой-нибудь комедией вроде «Кавказской пленницы» или «Операции «Ы». Но в один прекрасный день система дала сбой – на клубной доске для объявлений появилась афиша, гласящая, что сегодня вечером мы будем смотреть фильм Федерико Феллини  «8 ½». У меня прямо глаза на лоб полезли! Шутка ли, этот интеллектуальный шедевр всемирно известного элитарного режиссера – и куда? В армию? Да ведь его и на «гражданке» показывали далеко не во всех кинотеатрах. У нас в Днепропетровске был знаменитый киноклуб «Мысль», заседания которого проходили раз в неделю. Показ артхаусных, как ныне модно говорить, картин в этом клубе предварялся вступительным словом блестящей кинокритикессы Ирины Никитиной, а по окончании просмотра ею устраивалось обсуждение увиденного на экране с немногочисленными зрителями. Андрей Тарковский, Александр Сокуров, Стэнли Кубрик, Роман Полански, Бернардо Бертолуччи и, конечно же, непревзойденный маэстро Федерико Феллини!!!

      Будучи завсегдатаем этого киноклуба, до призыва на воинскую службу я по нескольку раз пересмотрел все шедевры итальянского мэтра, и вот теперь перспектива увидеть одну из самых блистательных его картин в унылой армейской атмосфере была для меня сродни глотку свежего воздуха в прокуренной за ночь квартире. Я считал часы и минуты в предвкушении интеллектуального пиршества, ожидавшего меня сразу после аскетичного солдатского ужина. И вот, наконец, этот миг настал! Зайдя в кинозал, я обнаружил в нем полтора десятка грузин, что меня несколько озадачило. Никого из русских, украинцев, белорусов или казахов Феллини, увы, не заинтересовал, это, впрочем, и неудивительно – ведь я служил в аэродромно-строительном батальоне, и в нашу часть в основном призывали шоферов и трактористов. Фильм какого-то чувака с нерусской фамилией, да еще и с каким-то непонятным названием, состоящим не из привычных букв, а из цифр! Удивительно было другое – почему на Феллини пришли грузины? Они ведь тоже попали в армию не со студенческой скамьи, многие и говорить по-русски, как я уже отметил, толком не умели. И на этот вопрос у меня только один ответ. Как-то известный писатель - сатирик Михаил Задорнов пошутил, что грузины – те же итальянцы, только пахнут не так хорошо. Наверное, они все же учуяли своего, тем более что фамилия Феллини созвучна, например, с Иоселиани. К слову, также довольно известный представитель артхаусного кино, уехавший в свое время из Советского Союза жить во Францию. В этой кинематографической Мекке Отар Иоселиани, кстати, благополучно работает и поныне, и каждый его новый фильм я всегда жду с большим нетерпением.

       Однако с мысленным лайком нашим грузинам я поспешил – минут через пятнадцать после начала сеанса они дружно покинули зал. В прямоугольном окошке задней его стены, перекрывая собой волшебный луч киноаппарата, появилась голова Миши Косенко: «Ну, чё, дальше фильм смотреть будешь?» – спросил он равнодушно. «Конечно, спрашиваешь еще, блин!» – меня слегка покоробило от его дурацкого вопроса. И вот я сижу один в пустом кинозале и наслаждаюсь бессмертным шедевром. Но весь пафос ситуации состоит в том, что в фильме есть эпизод, в котором главный герой в исполнении Марчелло Мастроянни смотрит кинопробы актрис. Зал, где он это делает, также пуст, как и мой, и кресла на экране и в моей реальности совершенно одинаковы. Получилась такая вот своеобразная обратная проекция, и я в какой-то момент ощутил себя этим самым Гвидо Ансельми (так зовут персонажа Мастроянни) – испытывающим творческий кризис кинорежиссером, который собирается, но никак не может начать снимать свой очередной фильм. Его предыдущая работа была успешной, и продюсер надеется, что новая принесет не меньше денег. Миллионы уже потрачены на декорации, выписаны маститые актеры, сценарист готов приступить к работе… Но Гвидо в творческом тупике из-за разочарования в любви и жизни. Киностудия требует срочно начать съемку, а в сознании режиссера будущая картина все никак не складывается в единое целое. И вот он вынужден искать свою музу в воспоминаниях и фантазиях, визуально никак не отделенных от реальности бытия. А еще я как бы стал, ни больше ни меньше, самим Федерико Феллини, ведь в фильме «8 ½» он, как известно, попытался перенести на экран свой внутренний мир и ощущаемые им те самые божественные импульсы, которые лежат в основе творчества, как такового, и благодаря которым и создаются шедевры, переживающие века!

       Впрочем, вернемся, как говорят французы, к нашим баранам. В моем случае – ко мне и моим армейским сослуживцам. Чего катастрофически не хватало нам, советским солдатам, так это секса. Изредка выходя в город по увольнительным, мы глазели на женщин, как будто вышли из лесу. Летом, когда они носили легкие платья, едва скрывавшие их женские прелести, у нас был настоящий праздник – мы пожирали глазами их тела, мысленно раздевая их догола, а вернувшись вечером в казарму, надолго запирались в туалетных кабинках и самозабвенно дрочили. В тех фильмах, которые привозили тогда в воинские части для показа солдатам, о сексуальных сценах не могло быть и речи. Как, впрочем, и во всем советском кинематографе – он был донельзя целомудрен и идеологически выдержан строгой партийной цензурой. Однако в бытность мою военнослужащим перестройка шла полным ходом, и в кино стали робко появляться весьма откровенные эпизоды. Взять хотя бы фильм «Маленькая Вера», в котором главная героиня, изображая коитус, скакала верхом на своем партнере, тряся сиськами. И, надо сказать, что ради этого зрелища зрители выстраивались в очередь за билетами, как за дефицитом в магазин. Но дальше, как говорится, больше. В 1988 году, когда срок моей воинской службы уже подходил к завершению, в советских кинотеатрах с успехом шли японские фильмы «Империя чувств», «Империя страсти», а также «Легенда о Нараяме», изобиловавшие сексуальными сценами, причем снятыми довольно натуралистически. Последний, к слову, был удостоен «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля в 1983 году. Как раз его и показывали в кинотеатре близлежащего к нашей части городка, когда на день рождения я получил увольнение и был отпущен на все четыре стороны до самого вечера. Пообедав в небольшом ресторанчике (комплексный обед в нем стоил 5 рублей) я отправился в кино, купив билетик за рубль. 

      Сюжет фильма «Легенда о Нараяме» таков. Испокон веков в маленькой японской деревушке соблюдается следующий обычай: когда старику или старухе исполняется 70 лет, деревня и семья больше не обязаны кормить бесполезный рот. Старший сын должен на своих плечах отнести пожилого человека на вершину горы Нараяма умирать от голода и жажды. Главная героиня фильма вот-вот разменяет восьмой десяток и намерена смыть позор их семьи – ее муж в свое время предпочел сохранить жизнь и бежал, спасаясь от исполнения древнего обычая в лесу. Она полна сил, у нее целы все зубы (чего она, кстати, в свои годы жутко стыдится и пытается выбить их, ударяя с размаху головой о камень), но закон есть закон. И вот, исполняя долг, сын относит мать умирать в зимний день, когда выпадает первый снег… Текст этого анонса из «Википедии» годится разве что для Каннского фестиваля. На самом деле в этом фильме ебётся, как говорят в народе, все, что шевелится. Причем за сценами с трахающимися людьми следуют красочные зарисовки крупным планом совокупляющихся птиц, бабочек, змей и болотных жаб. Очевидно, режиссер таким образом хотел подчеркнуть контраст между ощущениями готовящейся к смерти главной героини и продолжающейся вокруг нее жизнью, суть которой в продолжении рода, диктуемого половыми инстинктами. Как тут не перефразировать Рене Декарта и не воскликнуть: «Я трахаюсь, следовательно, я существую». Несмотря на обилие сексуальных сцен, фильм «Легенда о Нараяме» мне тогда страшно не понравился, и вот почему – в картине есть персонаж, который ест личинки древесных жуков, и поэтому в деревне ему не дает ни одна женщина. В итоге, бедняга вынужден лишь дрочить, подглядывая за совокупляющимися односельчанами, да время от времени ебать собак. Но, в конце концов, он все же находит себе одиноко живущую, старшую лет на двадцать пять, опустившуюся женщину. После их совокупления она в задумчивости произносит фразу: «А я-то думала, что эта штука у меня уже не работает…». Эта сцена напомнила мне эпизод из моей армейской жизни.

      Однажды в пятницу (это крайне важно для моего рассказа, поскольку по пятницам нас, солдат, возили в баню) я по служебным делам отправился в котельную, которая отапливала офицерские дома. Надо отметить, что служил я электриком в хозяйственном взводе, а в той котельной как раз сломался пускатель главного вентилятора, без которого всё бы остановилось и наши офицеры были бы обречены замерзнуть в холодных квартирах. В кочегарке в тот день дежурила жена вольнонаемного слесаря - алкаша. Понятное дело, тоже убогая алкоголичка, причем неопределенного возраста. В принципе ей могло быть лет сорок - сорок пять, но ее сизый с прожилками нос, мешки под глазами и ужасные передние зубы через один, в сочетании с нечесаными волосами, делали эту, так сказать, женщину глубочайшей старухой, похожей на главную героиню картины «Легенда о Нараяме». Или, например, на ту, с которой переспал любитель личинок древесных жуков. Впрочем, это не так уж важно – в фильме даже молодые женщины выглядели непривлекательно, а сексуальные сцены с их участием внушали скорее отвращение, нежели возбуждение. Ремонт пускателя был практически окончен, и алкоголичка предложила выпить браги из бидона, стоявшего в углу комнаты отдыха дежурных кочегаров. Я робко согласился и, опрокинув полную армейскую кружку ужасной на вкус мутной жидкости, понял что поплыл – в котельной стояла ужасная жара от работающих на всю мощность двух угольных котлов. Решив от греха подальше убраться, я засобирался, мол, пора, а то автобус в баню уедет без меня, и ходить потом мне немытым до следующей пятницы. «Да, хер с ней, с баней, давай-ка, еще по одной кружечке ёбнем, а потом я тебя в душевую пущу помыться», – предложение страшной кочегарши меня не на шутку встревожило. Мало ли, а вдруг, пока я буду в душе, возьмет, сучка, и спрячет мою одежду, а потом начнет шантажировать меня, чтоб я ее оттрахал. Да и вторая кружка браги наверняка свалит меня наповал, так что можно будет, как говорится, тепленьким брать голыми руками. А вдруг еще, не приведи Господь, ее грёбаный муженек завалится и застукает меня?!! В общем, фантазия в моем разгоряченном брагой мозгу разыгралась тогда не на шутку. «Нет, нет!» – как резанный заорал я и, наспех собрав инструменты, пулей вылетел из кочегарки.

       Не случись в моей армейской жизни этого жуткого эпизода, я «Легенду о Нараяме», наверное, воспринял бы по-другому. А так мне и дрочить-то после нее не хотелось, чего, к слову, не скажешь, еще об одном фильме, который мне довелось посмотреть в Советской Армии. А именно, о польской картине «Секс - миссия или Новые амазонки».  Ее действие происходит в 2044 году в мире, в котором живут исключительно женщины (все мужчины погибли во время войны под действием неизвестного излучения). Амазонки никогда не выходят на поверхность из своего подземного бункера, поскольку считают, что после глобальной войны планета подверглась заражению. Сексуальное влечение у них подавляется с помощью пилюль, которые трансформируют его в страсть к карьере. В этот мир попадают двое мужчин замороженных ранее, одного из которых играет знаменитый польский актер Ежи Штурм, более известный нашему зрителю по фильму «Дежавю». По ходу сюжета, одна из новых амазонок, переходит на сторону мужчин и помогает им бежать после того, как у нее отбирают работу по «исследованию самцов». Надо ли объяснять, что почти все актеры и актрисы в этом фильме ходят полуголыми, а эротические сцены в нем встречаются чуть ли не через каждые пять минут. Но главное здесь не в этом. Главное – это та атмосфера и те обстоятельства, в которых мне посчастливилось увидеть это кино.

       На станцию возле нашей воинской части летом периодически, примерно раз в месяц, приезжал киновагончик. Это был обычный железнодорожный пассажирский вагон, но с креслами, как в самолете. Они были повернуты в сторону экрана в его торце, на который и демонстрировались фильмы. В этот передвижной кинотеатр приходили в основном жители окрестных деревень. Мы, солдаты, могли посещать его тайком, чтоб не увидели офицеры, которые тоже могли случайно оказаться в числе зрителей. Именно поэтому нам всегда приходилось заходить в вагон, когда свет был уже потушен, понятно, что при таком раскладе присесть мы могли только на корточках или на полу у входа. Так и случилось в тот раз – я тайно проник в вагончик и тихо примостился сбоку в проходе. Позади меня на откидном стульчике расположилась местная баба в ситцевом платьице, дородная, с огромной жопой, толстыми ляжками и увесистыми, как две спелые дыни, грудями. Лет ей было около тридцати, ее потное тело (в вагончике после его наполнения зрителями до плотности, в которой прибывают кильки в консервной банке, моментально становилось душно) излучало волшебные флюиды страстного томления разгоряченной плоти. Тут, как назло, через пару минут после начала фильма в киновагончик влезли еще насколько наших солдат, и мне пришлось подвинуться назад до предела, коим оказались раздвинутые ноги этой женщины. В итоге, я сидел, как в кресле, опершись на них плечами, а голова моя, словно в подголовнике покоилась между ее твердых сисек, выпрыгивающих из платья. Когда на экране начинался секс, ее дыхание становилось прерывистым, а все тело так напрягалось, что дрожь возбуждения передавалась сквозь тонкую ткань ее одежды моим плечам, шее и спине, ну и, разумеется, всему остальному. Фильм, между тем, подходил к концу, и я не знал радоваться мне или огорчаться. С одной стороны, в край изголодавшийся за долгие месяцы армейской службы по сочному женскому телу, я испытывал неимоверное блаженство от соприкосновения с чарующими формами моей соседки, с другой – чувствовал, что еще немного и упаду в обморок от духоты и запаха ее пота. Во время очередного экранного коитуса я явственно ощутил, как участилось дыхание сидевшей сзади женщины и уже привычно для меня напряглось ее пышное тело. Но этим дело не кончилось – бесстыдная рука ее, запущенная между ног, вдруг так яростно задвигалась, что по спинному мозгу моему вверх к голове устремились те самые волшебные импульсы, которые заставляют представителей мужеского пола вспоминать, зачем им Бог дал член. К слову, он у меня уже разрывался, налившись кровью, причем еще задолго до того, как эта баба сзади начала мастурбировать, нисколько меня не стесняясь. Однако начать дрочить прямо в вагончике я не рискнул, решив перенести это дело в казарменный туалет. Впрочем, надо сказать, что до него я так и не добежал, щедро окропив кусты сирени под забором нашей воинской части своей молодецкой спермой. 

      Так я смотрел кино в армии. Много воды (и не только) утекло с тех пор. В конце 80-х в Советском Союзе, как грибы после дождя, на каждом углу начали появляться видеосалоны, где за тот же рубль можно было увидеть «Греческую смоковницу», «Эммануэль»  и другую эротику. В 90-х жителям бывшего СССР стали доступны видеомагнитофоны, а вместе с ними и порнокассеты. Затем пришел черед дисков и цифровых видеоплееров – качество картинки заметно возросло. В наши дни в Интернете бесплатно можно посмотреть кучу фильмов для взрослых. Но сейчас, когда мне уже за пятьдесят, меня в порноиндустрии интересуют исключительно произведения в жанре MILF. Что ж, как говорится: кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево…

4 комментариев (-я) - Кино, Цирк, Армия и ... Секс

Оставить отзыв